Пятнадцать байтов на стек от конца

(mrandrewfox.substack.com/p/a-regime-on-the-brink)

Режим на грани. Рейды коммандос, смена режима и варианты дальнейших действий

Молниеносная кампания Израиля разрушила противовоздушную оборону Ирана, обезглавила его военное командование и заставила членов руководства режима бежать в Россию. Поскольку последний укрепленный ядерный объект в Фордо остался нетронутым, надвигается момент глобальных последствий: будет ли это сигналом к ​​падению Исламской Республики, и что восстанет из ее руин? Опираясь на мой собственный военный опыт, этот анализ исследует, как может развернуться удар коммандос по Фордо. С моей академической точки зрения он определяет военные, социальные и психологические пороги, которые могут ускорить крах Ирана, а также варианты, которые могут быть доступны на следующий день.

За считанные дни упреждающие удары Израиля разрушили оборонительный щит Ирана. Системы ПВО Ирана были быстро ликвидированы, открыв небо для беспрепятственной израильской авиации. Одновременно точечные удары и тайные операции обезглавили ключевые узлы командования Корпуса стражей исламской революции (КСИР), ракетные базы, ядерные объекты и другие военные цели; слишком много, чтобы перечислить их здесь. Надземные здания в Натанзе, некогда центральное звено иранской программы обогащения урана, лежат в руинах, их разрушение подтверждено атомным надзорным органом ООН.

Несколько высокопоставленных иранских политических и религиозных лидеров, как сообщается, бежали в безопасные убежища в России: драматический сигнал краха доверия. Этот исход правящей элиты, если он точен, наносит решительный психологический удар. Мы еще не достигли этой цели, но бегство самого Хаменеи было бы сравнимо с тем, как шах Ирана садился в самолет в 1979 году или президент Афганистана бежал из Кабула в 2021 году. Это сигнал как сторонникам режима, так и общественности, что корабль государства тонет, потенциально подрывая любую оставшуюся волю к сопротивлению.

Наступление Израиля, похоже, направлено не только на нейтрализацию ядерных угроз. Оно «расчищает путь» для иранцев, чтобы вернуть себе свободу, как выразился премьер-министр Нетаньяху в прямом обращении к народу Ирана. Другими словами, смена режима является неявной целью этой кампании. Удары были откалиброваны так, чтобы поразить инструменты режима для репрессий и войны (ядерные объекты, базы КСИР, высших генералов), минимизируя при этом жертвы среди гражданского населения, в надежде, что простые иранцы не сплотятся вокруг флага, а вместо этого выступят против своих ослабленных правителей.

До сих пор ответные действия Ирана состояли из залпа ракет и беспилотников, а также из сообщений о попытках подрывной деятельности в самом Израиле. Они были в значительной степени сорваны. Многоуровневая противовоздушная оборона Израиля (при поддержке и раннем оповещении США) действует эффективно, отражая прошлые столкновения, когда массированные иранские ракетные залпы в значительной степени отражались израильскими перехватчиками. Лишенный своих самых мощных средств для нанесения ответного удара и наблюдающий за беспорядком в своей военной иерархии, режим в Тегеране оказался в беспрецедентно хрупком состоянии.

Одна надвигающаяся проблема остается нерешенной: комплекс по обогащению урана в Фордо. Фордо — самый сложный ядерный объект Ирана, зарытый на глубине полумили под горой, и он пережил первоначальный натиск невредимым. Пока Фордо остается в рабочем состоянии, иранский режим держит опасный туз в рукаве. На объекте размещены передовые центрифуги, обогащающие уран до уровней, близких к оружейным, и потенциально могут ускорить усилия по созданию ядерного оружия, если руководство почувствует себя загнанным в угол. В глазах израильтян позволить Фордо остаться невредимым было бы серьезной ошибкой. Это может даже спровоцировать Тегеран на гонку за бомбой из отчаяния или открытой мести. Для кампании Израиля по настоящему устранению ядерной угрозы Фордо должен быть нейтрализован тем или иным способом.

Дилемма Фордо

Фордо представляет собой кошмарную цель для военных планировщиков. Он был специально спроектирован так, чтобы выдерживать авиаудар, который уничтожил объект в Натанзе. Комплекс прорыт в сплошной скале, вне досягаемости обычных боеприпасов. Только ВВС США обладают бомбами достаточной мощности (30 000-фунтовый Massive Ordnance Penetrator (MOP) — противобункерный снаряд) и тяжелыми бомбардировщиками для их доставки.

Израиль, не имея этих супер-бункерных истребителей и стратегических бомбардировщиков, вряд ли сможет стереть Фордо с лица земли только с воздуха. Именно поэтому израильские официальные лица срочно добиваются участия США в операции. Если американские бомбардировщики B-2 не присоединятся к драке, у Израиля будет два незавидных варианта. (1) Попытка скорейшего решения с повторными авиаударами по одному и тому же месту (чтобы постепенно проникнуть в гору) или (2) отправка спецназа на рискованную миссию по проникновению и уничтожению объекта изнутри.

Рейд коммандос на Фордо был бы дерзким, последним средством авантюры; что-то из романа Тома Клэнси, но не без прецедентов. В сентябре 2024 года Израиль провел аналогичную операцию в Сирии. Под кодовым названием «Операция Heavy Roads» элитное израильское спецподразделение (Shaldag) тайно совершило налет на подземный иранский ракетный завод недалеко от Масьяфа, Сирия. Всего за два часа на земле коммандос нейтрализовали охрану, заложили взрывчатку по всему объекту и превратили его в руины, не потеряв ни одного солдата.

Этот подвиг, который когда-то считался невозможным, доказал, что тщательно охраняемый подземный объект в чужой стране действительно может быть проникнут и уничтожен хорошо выполненной спецоперацией. Однако Фордо — гораздо более крепкий орешек, чем сирийский объект. Он находится на иранской земле, на гораздо большем расстоянии от Израиля, чем от Сирии, защищен слоями безопасности и зарыт глубже в землю. Для рейда, вероятно, потребуются сотни сотрудников спецподразделений. Команде нужно будет прорваться через укрепленные туннели или взорвать открытые точки доступа, сдержать или нейтрализовать силы безопасности внутри и установить подрывные заряды на критически важной инфраструктуре (центрифужных залах, системах управления, электроснабжении), и все это до прибытия подкрепления. Операция будет полагаться на внезапность, скорость и разведку: разведданные в реальном времени о планировке и обороне Фордо (возможно, с помощью инсайдеров или многолетнего наблюдения Моссада) и обман, чтобы держать иранские силы в замешательстве.

Такая попытка была бы чрезвычайно опасной. Крупные силы нападения в глубине Ирана могут быть окружены КСИР или заперты под землей, если что-то пойдет не так. Коммандос, возможно, придется пробиваться наружу после взрывов или найти путь эвакуации, возможно, с помощью вертолета, подбирающего их в заранее защищенной зоне высадки, или по суше в соседнюю страну.

Несмотря на эти опасности, Израиль может прийти к выводу, что удар коммандос предпочтительнее, чем оставить Фордо нетронутым. Успех рейда на Мейсаф послужил доказательством концепции, что то, что когда-то отвергалось как фантазия, теперь на столе. Если Израиль продолжит, рейд на Фордо, скорее всего, будет включать несколько подразделений спецназа в скоординированном нападении, поддержанном отвлекающими ударами и кибератаками для ослепления иранских сенсоров. Мир не видел операции такой сложности, возможно, со времен рейда США, в результате которого был убит Усама бен Ладен, и даже это меркнет в сравнении с масштабом и ставками здесь. Уничтожение Фордо может стать последней, самой драматичной главой этой кампании, достигнутой либо американскими разрушителями бункеров, либо мужеством (и удачей) самых опытных коммандос Израиля.

Когда режим рушится?

Военное давление само по себе, независимо от его интенсивности, не приводит автоматически к краху режима. Точка разрыва иранского режима будет зависеть от совпадения социальных, военных и психологических триггеров, которые в конечном итоге склонят чашу весов. Опираясь на исторические прецеденты и уникальный контекст Ирана, мы можем разделить это на социальные, военные и психологические пороги, которые должны быть соблюдены.

• Массовые гражданские беспорядки (социальный порог).
  Широкомасштабные, продолжительные протесты и хаос на улицах могут быть признаком того, что власть режима непоправимо подорвана. Иран уже сталкивался с волнами массовых протестов, но теперь разница заключается в ослаблении принудительной силы режима. Если появятся новости о бегстве руководства, простые иранцы могут потерять страх и выйти на улицы в огромных количествах, чувствуя, что режим находится на последнем издыхании. Всеобщая забастовка, протестующие, захватывающие правительственные здания, или большие толпы, собирающиеся на площади Азади в Тегеране, чтобы отпраздновать ожидаемое «освобождение», окажут огромное давление на то, что осталось от сил безопасности. В отличие от прошлых восстаний, протестующие теперь будут испытывать моральный подъем, увидев, как некогда могущественный КСИР был унижен израильскими ударами. Изгнанные оппозиционеры открыто поощряют гражданское сопротивление. Реза Пехлеви, бывший наследный принц, призвал иранцев и даже сотрудников служб безопасности воспользоваться этим моментом, заявив: «Режим слаб и раздроблен… Иран — ваш, чтобы вернуть его». Если население откликнется на этот призыв в массовом порядке, чистая сила народа может сокрушить оставшихся лоялистов режима.
• Раскол сил безопасности (военный порог).
  Выживание иранского режима долгое время зависело от лояльности его вооруженных органов, таких как КСИР, ополчение «Басидж» и регулярная армия. Крах становится вероятным, если эти силы распадутся или отступят. Мы можем увидеть такие признаки, как отказ командиров среднего звена от приказов стрелять в толпу, сдача или дезертирство гарнизонов или даже перестрелки между фракциями (например, сторонники жесткой линии КСИР против армейских подразделений) по мере распада цепочки командования. Обезглавливающие удары, в результате которых погибли или были выведены из строя многие высшие генералы и командиры КСИР, имеют здесь решающее значение. Они устранили жизненно важный компонент стабильности режима, потенциально ввергнув систему безопасности в замешательство и беспорядок без лидеров. С нарушением связи и гибелью командиров передовые подразделения могут действовать инстинктивно. Рядовые военные, которые сами являются иранцами с семьями, страдающими от режима, могут решить не умирать за проигранное дело. Даже отдельные части КСИР, особенно те, которые развернуты за пределами своих родных регионов, могут решить покинуть посты или вести переговоры с местными общинами. Решающим моментом может стать ситуация, когда крупное военное подразделение или дивизия открыто переходит на другую сторону, чтобы поддержать народ, как это произошло в некоторых случаях революции 1979 года. Как только силы безопасности перестают функционировать как единый репрессивный инструмент, физическая мощь режима рушится.
• Психологический шок наверху (психологический порог).
  Авторитарные режимы часто создают ауру непобедимости. Разрушение этой иллюзии может спровоцировать быстрый распад. В случае Ирана таким шоком может стать вид (или слух) верховного лидера аятоллы Хаменеи и его ближайшего окружения, бегущих на самолете в зарубежное убежище. Если будет воспринято, что верховный лидер сдался или скрылся, для сплоченности режима игра окончена. Чиновники среднего звена и священнослужители начнут дезертировать или исчезать, предвидя падение режима. Оставшиеся лоялисты могут прибегнуть к отчаянным, жестоким мерам, но их моральный дух будет в свободном падении. Каждый дополнительный удар, будь то падение крупного города протестующими или прямая трансляция объявления видным аятоллой или генералом Революционной гвардии о своей отставке, усилит коллективное чувство, что «это конец». Мы видели похожую динамику в других крахах: как только страх переходит на другую сторону, режим, который когда-то наводил ужас на всех, внезапно оказывается тем, кто боится своего народа. Как мы видели в прошлом году в Сирии, психологические переломные моменты могут быть резкими. В один день диктатура кажется надежно укоренившейся; на следующий день она тает, как лед на солнце.

Другие факторы также могут ускорить крах. Информация и коммуникация будут играть важную роль. Режим пытался отключить интернет, чтобы предотвратить координацию, но отчеты показывают, что такие системы, как Starlink, обходят отключение. Это означает, что новости о слабости режима и поражениях на поле боя распространяются быстро, подпитывая цикл недовольства. Между тем, экономический паралич (банки закрыты, а рынки находятся в состоянии паники) и крах основных услуг (перебои с электроснабжением в результате ударов по инфраструктуре) способствуют ощущению надвигающегося хаоса, убеждая многих иранцев, что перемены неизбежны и срочны.

Взятые вместе, эти социальные, военные и психологические триггеры подпитывают друг друга. Мы не можем точно определить момент невозврата, пока не воспользуемся преимуществами ретроспективного взгляда, но он может наступить скоро. Возможно, это произойдет, когда станет вирусным видео протестующего, показывающее, как солдаты КСИР складывают оружие и присоединяются к толпе, или когда пятничные молитвы в крупном городе перерастут в открытое неповиновение муллам. Когда наступит этот момент, 46-летнее правление Исламской Республики может рухнуть с поразительной скоростью, закончившись не переговорной передачей, а внезапным вакуумом в центре власти.

На следующий день

Как может выглядеть Иран сразу после падения режима? Это великое неизвестное, нависшее над текущим кризисом. История предлагает как обнадеживающие примеры, так и мрачные предупреждения. Оптимисты могут вспомнить, как относительно гладко пали восточноевропейские режимы в 1989 году или как рухнул режим Португалии в 1974 году, не скатившись в анархию. Однако недавнее прошлое Ближнего Востока, включая гражданскую войну в Сирии, хаос в Ливии после Каддафи и жестокий вакуум власти в Ираке, призывает к осторожности. Для Ирана после режима возможны несколько общих сценариев, каждый из которых имеет очень разные последствия.

Сценарий 1: фрагментация и гражданский конфликт

Это один из кошмарных исходов. Иран может расколоться на враждующие феоды и религиозные распри, сродни Сирии или Ливии. Если центральная власть внезапно рухнет, разнообразное общество Ирана может расколоться по региональному, этническому или идеологическому признаку. КСИР или его фракции могут отступить в опорные пункты и фактически стать полевыми командирами. Различные части страны (курдский северо-запад, белуджский юго-восток, персидское сердце и азербайджанский север) могут стать свидетелями появления местных влиятельных лиц или сепаратистских групп, каждая из которых будет претендовать на автономию. Внешние силы могут усугубить напряженность, подпитывая своих доверенных лиц. Например, Турция может стремиться к влиянию в тюркских/азербайджанских регионах, в то время как Саудовская Аравия может тихо поддерживать суннитские группы, выступающие против КСИР, и т. д.

В этом сценарии на иранской земле разворачивается затяжная война за власть и хаос. Гуманитарные потери будут колоссальными, а огромный арсенал Ирана (включая ракеты и остатки ядерной программы) может попасть в руки многих людей. Гражданская война также может перекинуться через границы, отправив беженцев в Турцию, Азербайджан, Ирак и далее. Никто этого не желает, даже противники Ирана, потому что несостоявшееся государство с 85 миллионами человек в таком стратегическом месте было бы катастрофой.

Сценарий 2: жесткая военная хунта

Другая, даже худшая, возможность заключается в том, что падение духовного руководства прокладывает путь к еще более жесткому авторитарному режиму; по сути, военной хунте во главе с КСИР. В этом случае Революционная гвардия или коалиция самых безжалостных элементов внутри нее может подавить соперников и захватить полный контроль над тем, что осталось от государства. Представьте себе военное положение под руководством харизматичного генерала КСИР или «совета» сторонников жесткой линии, которые считают мулл слишком нерешительными.

Такой режим может быть гораздо более милитаризованным и потенциально более опасным. Свободная от притворства клерикального правления, хунта КСИР может не смущаться в стремлении получить ядерное оружие как можно скорее, рассматривая его как гарант своего выживания. Те, кто настаивает, что ничто не может быть хуже нынешней теократии, могут быть наивны; недавняя история говорит нам, что хуже может быть всегда. Для Израиля и мира озлобленная военная диктатура в Тегеране, особенно рожденная из пепла войны, может быть столь же враждебной, как и старый режим, если не более. Она может ввести внутренние репрессии еще более жестко и удвоить ставку на союзы с такими странами, как Россия или Китай, ради выживания. По сути, лица наверху изменятся, но репрессии и региональная агрессия могут продолжиться в новой форме.

Сценарий 3: переходный совет и многообещающая реформа

В более оптимистичном сценарии ответственные элементы в Иране и оппозиция могли бы заполнить вакуум, чтобы стабилизировать страну. Возможно, умеренные деятели из регулярной армии, некоторые политики-реформаторы и лидеры в изгнании могли бы сформировать временный «совет национального спасения». Это временное руководство могло бы восстановить порядок в крупных городах, прекратить любые дальнейшие боевые действия и начать переговоры о новой политической системе (будь то республика или даже восстановление конституционной монархии). Они почти наверняка попытались бы получить чрезвычайную экономическую помощь и дипломатическое признание.

Иранская диаспора, давно раздробленная, но единая в своем стремлении положить конец Исламской Республике, вероятно, сыграет ключевую роль в предоставлении технократов и финансирования для восстановления. При таком сценарии новые лидеры Ирана дистанцируются от политики старого режима. Они предпримут шаги по прекращению обогащения урана и пригласят Международное агентство по атомной энергии провести инвентаризацию ядерных материалов. Программа создания ядерного оружия будет остановлена ​​в обмен на снятие санкций и поддержку реконструкции.

В региональном плане постисламистский Иран может прекратить финансирование таких ополченцев, как Хезболла и ХАМАС, стремясь к нормальным отношениям с соседями. Это видение «лучшего варианта»: Иран относительно быстро выходит из потрясений, имея шанс построить более свободное общество. Это не гарантировано. Такой плавный переход потребует единства среди очень разрозненных фракций и, вероятно, какой-то формы международного миротворчества или мониторинга для предотвращения сведения счетов. Однако это не невозможно, особенно если большинство иранцев, измученных десятилетиями репрессий и травмой войны, примут объединяющий призыв и сосредоточатся на восстановлении своей нации.

Сценарий 4: частичная преемственность (фрагменты режима заключают сделку)

Другая возможность — полууправляемый крах. Возможно, элементы режима, почувствовав зловещие предзнаменования, договорятся о передаче власти временному органу, а не будут сражаться до конца. Например, если некоторые высокопоставленные офицеры Революционной гвардии и политики вытеснят жесткое ядро ​​(или если Хаменеи умрет или сбежит, а явного преемника не будет), они могут обратиться к оппозиционным деятелям, чтобы сформировать переходное правительство. По сути, часть старой элиты может попытаться спасти страну (и себя), способствуя переменам.

Этот сценарий будет соответствовать сценарию 3 с точки зрения результатов. Новое, более умеренное правительство возникнет в результате внутреннего переворота или пакта. Оно может сохранить больше государственных институтов нетронутыми (предотвращая полный крах). Риск здесь заключается в том, что оно также может сохранить некоторые неприятные элементы старого режима у власти, возможно, разочаровав протестующих, которые хотели полного разрыва. Тем не менее, это может предотвратить гражданскую войну. При такой преемственности территориальная целостность Ирана сохраняется, и новое правительство, скорее всего, все равно откажется от ядерного оружия под международным контролем (как для того, чтобы добиться отмены санкций, так и потому, что многие из тех, кто настаивает на переменах внутри страны, знают, что ядерный путь принесет крах).

Заключительные мысли

Во всех вышеперечисленных сценариях ядерная программа Ирана и региональная позиция будут центральными проблемами. Разрушенный или находящийся в переходном состоянии Иран немедленно столкнется с международными требованиями по обеспечению безопасности ядерных материалов. Можно ожидать, что разведка США и Израиля (и, возможно, специальные подразделения) быстро отреагируют на обогащенный уран и предотвратят любое тайное использование «крайнего средства» или передачу расщепляющегося материала упорными фракциями. Если воцарится хаос, обеспечение безопасности Фордо и других ядерных объектов может даже потребовать создания международной оперативной группы. Возникнет мрачная перспектива присутствия иностранных войск в Иране, что может вызвать националистическое негодование.

Напротив, кооперативный новый иранский орган власти, вероятно, пригласит МАГАТЭ и, возможно, группы, уполномоченные ООН, помочь демонтировать части программы, связанные с оружием. Региональная стабильность в краткосрочной перспективе будет шаткой. Иранские доверенные лица и союзники (Хезболла в Ливане, ополченцы в Ираке и Сирии, хуситы в Йемене) внезапно потеряют своего покровителя и могут либо ослабеть, либо действовать непредсказуемо. Некоторые могут попытаться действовать в одиночку (например, Хезболла может наброситься или попытаться выжить с помощью других спонсоров). Напротив, другие могут затаиться или вступить в политические процессы, если конфликты утихнут без иранского финансирования. Израиль и арабские государства Персидского залива, безусловно, отпразднуют конец Исламской Республики, но они будут оставаться настороже, пока не появится ясная картина нового порядка. Если Израилю удастся устранить руководство Ирана, нет никаких гарантий, что преемник не будет еще более жестким.

Для Соединенных Штатов и мировых держав Иран после краха представляет собой стратегическую дилемму. С одной стороны, устранение враждебного режима и обнадеживающий конец ядерных амбиций Ирана стали бы значительной победой для нераспространения и регионального мира. С другой стороны, международное сообщество может столкнуться с существенными усилиями по стабилизации и восстановлению. Рассмотрим Ирак после 2003 года, но в еще большем масштабе. Ошибки, допущенные тогда, такие как роспуск армии за одну ночь или допущение вакуума безопасности, послужат болезненными уроками при подходе к ситуации в Иране. Могут быть призывы к миротворческой миссии ООН для поддержания порядка в ключевых городах или защиты общин меньшинств в переходный период. Для решения проблемы пострадавшей экономики и инфраструктуры Ирана, особенно с учетом того, что конфликт разрушил нефтеперерабатывающие заводы, электростанции и т. д., потребуются крупные пакеты гуманитарной помощи и экономической помощи.

В лучшем случае Иран мог бы возродиться через несколько лет как страна, живущая в мире со своими людьми и соседями. Больше не изолированная, больше не стремящаяся к ядерному оружию и сосредоточенная на процветании. Это преобразило бы Ближний Восток. Представьте себе огромный человеческий и экономический потенциал Ирана, перенаправленный с прокси-войн на развитие и торговлю. Арабские государства могли бы охотно искать расположения дружественного Ирана, и даже враждебность между Израилем и Ираном могла бы исчезнуть, если бы новый Тегеран отказался от призывов к уничтожению Израиля. Однако мы должны сохранять ясность взгляда. Такие позитивные изменения потребуют искусного управления немедленными последствиями. Переход может быть таким же опасным, как и сам конфликт. Как отметил журнал TIME, «все может стать намного хуже, прежде чем станет еще хуже» в этом регионе. Эта ироничная формулировка отражает нестабильность ситуации. Разрушающийся режим может высвободить силы, которые трудно контролировать.

Крах Исламской Республики Иран, когда-то почти немыслимый, теперь стал явной возможностью на фоне натиска войны и внутреннего недовольства. Здесь я обрисовал, как это может произойти, посредством сочетания военных ударов, народных восстаний и психологических переломных моментов; и что может за этим последовать, от обнадеживающего обновления до хаотичной борьбы. С точки зрения военного аналитика, хотя прекращение жестокого режима может открыть дверь в лучшее будущее для Ирана и мира, оно также открывает ящик Пандоры. Лица, принимающие решения в Иерусалиме, Вашингтоне и за их пределами, наверняка рассматривают эти сценарии, взвешивая каждый следующий шаг.

Ближайшие дни проверят, смогут ли 85 миллионов жителей Ирана воспользоваться этим бурным моментом, чтобы построить что-то новое, или последствия краха режима станут новой трагедией сами по себе. Одно можно сказать наверняка: конец правления аятолл ознаменует собой исторический поворотный момент, и его полные последствия для ядерной программы и региональной стабильности будут ощущаться в течение многих лет. Миру остается только наблюдать, надеяться и, где это возможно, помогать направлять события к наиболее мирному исходу.